БОРАТЫНСКИЙ АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ

(1867 - 1918)

В начале прошлого века имя этого человека было широко известно в Казани и Казанской губернии главным образом благодаря его неутомимой деятельности на ниве народного просвещения и земского самоуправления: Александр Николаевич Боратынский…

Потомственный дворянин, внук выдающегося русского поэта Евгения Абрамовича Боратынского (Баратынского), родился в Казани 4 июля, был крещен в Воскресенской церкви и прожил светлую, но во многом драматическую жизнь. Его отцом являлся сын поэта Николай Евгеньевич – глава рода Боратынских, матерью – Ольга Александровна Казем-Бек – дочь известного профессора-востоковеда А. К. Казем-Бека. Его детство было поистине счастливым. Большой, так называемый Серый дом, в Казани, живописное имение Шушары неподалеку от города. Семья, полная любви и сердечных привязанностей. Александр рос талантливым, оживленным мальчиком, «вступал в жизнь с ясной открытой душой и полным запросов и исканий умом», как писала сестра. Отец, случалось, бывал к нему излишне строг, боясь, что из сына вырастет дворянский недоросль-неудачник, каковых было много о ту пору, но напрасно беспокоился...

Александр унаследовал от отца не только казанское поместье Шушары, но и вкус к общественно-педагогическому служению. Земства нашли в нем своего преданного деятеля.

В 1889 году А. Н. Боратынский окончил Императорское училище правоведения в Санкт-Петербурге.

В 24 года он женился на выпускнице Смольного института Надежде Дмитриевне Шиповой, красивой, грациозной, умной. Они оба писали стихи (Единственную поэтическую книгу он издал в 1915 году, тоже в Казани, и назвал, как у отца, "Друзьям на память") и любили музыку. У них родились два сына: Дмитрий (1892) и Александр (1899) и дочь Ольга (1894). 13 ноября 1903 года Надежда Дмитриевна умерла, заразившись скарлатиной от больного Димы, за которым ухаживала. (Александр Николаевич до конца своих дней сохранял верность своей любимой и именно ее фотографию, по воспоминаниям родственников, он держал в руках во время расстрела).

После смерти жены Боратынский много времени и сил отдавал делу народного образования, стремясь воспитать поколение земских деятелей, способных служить народу с полной отдачей. Он пользовался любовью и уважением окружающих, и люди приходили к нему за душевной поддержкой и наставлением.

Почти вся общественная и служебная деятельность А. Н. Боратынского, за исключением семи лет в Чистополе и Симбирске, связана с Казанской губернией. В разное время с 1890 по 1902 гг. он работал помощником секретаря первого уголовного отделения Казанского окружного суда, городским судьей второго участка города Чистополя, товарищем (заместителем) прокурора Симбирского окружного суда и почетным мировым судьёй Казанского судебно-мирового округа. В 1899 – 1917 гг. он являлся предводителем дворянства Казанского и Царевококшайского уездов Казанской губернии (а также одно время исполнял обязанности губернского предводителя дворянства), с 1905 по 1917 гг. состоял гласным Казанской городской думы.

Будучи крупным землевладельцем, а также казанским домовладельцем и долгое время состоя гласным уездного и губернского земских собраний, А. Н. Боратынский хорошо знал нужды простого народа и старался по мере возможности оказывать помощь всем, кто к нему за ней обращался. Многим он помог материально. В 1904 году он являлся участником Всероссийского съезда земских деятелей. Во время первой "русской" смуты Александр Николаевич, являвшийся принципиальным противником любых социальных потрясений, встал на умеренно-монархические позиции, оставаясь при этом глубоко верующим православным человеком и преданным своему долгу дворянином. За свою беспорочную службу он был награждён серебряной медалью в память Императора Александра III, орденами Святой Анны 2-й степени, Святого Владимира 3-й и 4-й степеней, Святого Станислава 1-й степени и другими наградами, а в 1912 году произведен в чин действительного статского советника.

После кровавых октябрьских событий 1905 года в Казани А. Н. Боратынский вошёл в объединявший умеренных и правых монархистов «Комитет защиты правового порядка», которому поручалось организовать с согласия Казанского губернатора «охрану» приблизительно из двухсот лиц «для наблюдения за течением городской жизни и закономерными действиями полицейских чинов». Вслед за этим он примкнул к созданной в ноябре 1905 года «Казанской Партии Манифеста 17 октября» (с ноября 1906 года – «Казанский Союз 17 октября») и был избран членом её Комитета. Активно включившись в кампании по выборам в Государственную Думу первого и второго созывов, А. Н. Боратынский проявил себя убежденным противником разного рода политических сговоров, особенно основанных на разыгрывании национально-религиозной карты. Так, например, в опубликованной в казанской газете «Обновление» статье «Обособление мусульман» он отмечал, что: «Союз будет стремиться к полному равноправию всех граждан России, ко всем свободам, и тем более – к свободе совести, но он горячо восстанет против национального раскола. Партийной борьбе он не сочувствует, он подчиняется ей, как злой необходимости, но борьбу национальностей он допустить не может, ибо она первая создает неравновесие, враждебность и в центре, и во всех углах России». Вместе с тем, будучи противником любых крайностей и сторонником постепенной национально-культурной экспансии русского образа мысли в инородческую среду, А. Н. Боратынский активно ратовал за обучение детей татар и других местных народов на родном языке с одновременным приобщением их посредством использования наиболее доступных и понятных языковых и традиционно-культурных форм к современным для того времени достижениям европейской и русской цивилизаций.

15 сентября 1908 году октябрист А. Н. Боратынский и "националист" Н. Д. Сазонов (старший брат будущего министра иностранных дел С. Д. Сазонова) были избраны от Казанской губернии членами Государственной Думы третьего созыва (взамен отказавшихся от этой должности октябриста Н. А. Мельникова и кадета Н. П. Ефремова). Перед отъездом на заседания Думы в Петербург произносит перед учащимися Казанской учительской семинарии пламенную речь о заветах добра и правды, о служении ближнему, навсегда запавшую в сердца слушателей... Впоследствии эта речь была издана отдельной брошюрой.

В думском октябристском "раскладе" Александр Николаевич оказался ближе к "центру", с головой уйдя в работу по реформированию системы народного просвещения. В Государственной Думе А. Н. Боратынский работал в составе целого ряда комиссий: по гимназиям и подготовительным училищам (в которой являлся председателем), по народному образованию, продовольственной, судебных реформ и местного самоуправления. Именно благодаря настойчивым усилиям и постоянным обращениям Александра Николаевича в министерство народного просвещения в конце 1909 года в Казанском уезде было введено всеобщее обучение.

После возвращения в Казань из Санкт-Петербурга А. Н. Боратынский продолжил свою политическую деятельность, но в Государственную Думу уже не рвался. Известно, например, что, вместе с другими казанскими октябристами, он принимал участие в работе совещания (конференции) «Союза 17 Октября», проходившей с 7 по 10 ноября 1913 года, а семью месяцами ранее был переизбран в состав Комитета «Казанского Союза 17 октября». Однако, начавшаяся вскоре Первая мировая война и революционная смута заставили его практически полностью отойти от политических дел.

С самого ее начала А. Н. Боратынский включился в работу всевозможных местных «комитетов» и «совещаний». Одновременно он продолжал находиться на переднем крае образовательной и благотворительной деятельности. Практически невозможно сосчитать, в скольких общественных организациях и советах различных учреждений работал Александр Николаевич. Известно, к примеру, что в разное время он являлся членом педагогического и попечительного советов Казанской Мариинской 1-й женской гимназии (а также председателем последнего), членом попечительного совета Казанской женской 3-й гимназии, училищного совета Учительской гимназии, членом правления «Общества попечения о деревенских детях-сиротах», действительным членом «Благотворительного Общества при больнице Казанского Губернского Земства», членом Губернского Присутствия по делам страхования рабочих, действительным членом Казанского губернского статистического комитета и т.д. В доме Боратынских в Казани проводились встречи земских учителей. Александр Николаевич являлся председателем попечительного совета Пестречинской и членом совета Чебаксинской художественно-ремесленных мастерских, а незадолго до своей гибели – летом 1918 года – возглавил реорганизационный комитет Казанской художественной школы.

Состоя дворянским предводителем сразу двух уездов, он, конечно, жить в Царевококшайске постоянно не мог, а бывал наездами, когда требовалось решить те или иные дела. Ведь к тому же Боратынский являлся председателем Царевококшайского Уездного Училищного Совета и обычно подписывал все документы об окончании местными ребятами того или иного уездного земского училища: Вараксинского начального, Манан-Мучашского и проч. Кроме этого, Александр Николаевич так же, как делал это в Казани, содействовал открытию в уезде новых школ и училищ. К примеру, в деревне Ельняги Арбанской волости (ныне Медведевский район) в 1909 году при его содействии было открыто начальное народное училище. В архивных документах сохранилось письмо, направленное предводителю дворянства Казанского и Царевококшайского уездов, в котором председатель управы Соловьев на основании 10 статьи высочайше утвержденного 25 мая 1874 года Положения о народных училищах просит разрешить Царевококшайскому земству открыть с начала первой половины 1909/10 учебного года на средства земства при пособии Министерства народного просвещения 4 начальных училища. В их числе - в деревне Ельняги. Кроме того, Боратынского просили выделить книги: Закон божий, церковно-славянский язык, азбуку, русский язык, арифметику, письмо, географию, пение, руководство для учителей по внеклассному чтению, а также мебель. В итоге было выделено для новой школы 9 парт и стол…

Во время выборов в Учредительное собрание А. Н. Боратынский голосовал за «список восемь» – «Союз землевладельцев». После октябрьского переворота 1917 года он попытался совсем забыть о политике, но "политика" сама нашла его.

В начале августа 1918 года большевики были выбиты из Казани частями Чехословацкого корпуса и «Народной Армии» Комитета членов Всероссийского Учредительного Собрания («КОМУЧа»). Однако и сами они продержались здесь не долго. В ночь с 9 на 10 сентября 1918 года город пал, после чего в нем была устроена чекистская резня. В числе тех, кто был арестован в самые первые дни официально объявленного «красного террора» оказался и А. Н. Боратынский. При этом какую-либо осязаемую «вину» Александра Николаевича перед новой властью, кроме той, что двое его сыновей были мобилизованы противниками большевиков в свою армию, доказать так и не удалось. По причине этого, как явствует из воспоминаний одной из родственниц А. Н. Боратынского, комиссия из двенадцати комиссаров незадолго до трагедии приняла решение освободить А. Н. Боратынского, однако у председателя Чрезвычайной Комиссии и Военно-полевого трибунала 5-й армии Восточного фронта М. И. Лациса, судя по всему, на это дело оказались свои «виды». Фактически по его единоличному приговору в ночь с 18 на 19 сентября 1918 года А. Н. Боратынский был расстрелян на окраине родного города.

Согласно установке Лациса, в первую очередь подлежали уничтожению высшие должностные лица. Он и послал на расстрел А. Н. Боратынского как предводителя дворянства. Когда наутро одна из женщин, друживших с семьей Боратынских, пришла к Лацису просить тело для погребения, он сказал: «Да, о нем имеются хорошие сведения, тело можно выдать».

Александр Николаевич знал, что смерть придет к нему, «когда стемнеет». Эта, казалось бы, стершаяся метафора конца жизни, поставленная в название одного из его стихотворений, стала пророчеством. Действительно, его вывели из тюрьмы поздним вечером. Воспитанница Учительской семинарии Дуня Чеботарева писала своей подруге об их наставнике: «… умирая, он верил в прекрасные свойства народа, для которого он отдал свои силы и всю любовь свою, веря в Бога и в человека. А ночь 19-го была чудно-прекрасна. Было тихо, тепло и все залито серебристым светом луны, а в этой ночи представляю себе черный автомобиль без огней, несущийся по пустым улицам. Миновал город, а там — смерть…

Как и полагается дворянину, А. Н. Боратынский встретил смерть достойно. Однако даже не это сделало его последние дни пребывания на земле предметом особого уважения окружающих, а та самая высокая степень гражданской ответственности, ярким проявлением которой стал отказ А. Н. Боратынского уехать из «освобожденного» большевиками города, на что у него имелась прекрасная возможность. В ответ на предложение покинуть Казань он, в частности, заявил, что никогда «не отклонял налагающегося на него судьбой долга, как бы оно трудно не было».

Согласно воспоминаниям об А. Н. Боратынском, «он всех бодрил, утешал, читал Евангелие и делился пищей насколько мог». Вполне возможно, что именно «монархическое прошлое» А. Н. Боратынского, а вовсе не ушедшие с «белыми» дети, и явилось тем роковым обстоятельством, которое подвигло М. И. Лациса столь торопливо расправиться с ним и его товарищами. Расстреливали, скорее всего, по списку: расположение тел в яме, куда сбрасывали тела, свидетельствовало о том, что А. Н. Боратынский был убит первым. Вскоре близким разрешили забрать и похоронить тело А. Н. Боратынского, но с условием, - «чтоб хоронить без священника и чтоб за гробом шли только сестры». Но в полной мере спрятать своё преступление у палачей не получилось: несмотря на лютующий «красный террор» к гробу А. Н. Боратынского начался наплыв людей, желающих проститься с ним.

Трагически сложилась и судьба детей Александра Николаевича, ушедших с «белыми». Во время гражданской войны погиб его девятнадцатилетний сын Александр, позже – в начале тридцатых – был арестован, осуждён по 58-й статье и расстрелян в Москве сын Дмитрий, работавший в то время фотографом в Институте древесины Наркомлеса. Осталась в живых только дочь Ольга. Вместе с «белочехами» она ушла из Казани с сыном-младенцем, в начале 1920-х гг. пробилась в Харбин к своему мужу, откуда затем перебралась в Сан-Франциско. В эмиграции Ольга Александровна стала известна, как поэт и прозаик.